Каждому делу свой мастер требуется. Каким бы нехитрым ни было дело, а только тот мастером в нем станет, у кого глаз и рука к этому делу приспособлены, да кто готов силы и время отдать, чтобы мастером стать.

Так вот, жил да был молодой веселый сапожник. Ходил он по селам и городам со своим мешком заплечным, в котором весь его нехитрый инвентарь помещался – шило да нитки суровые, молоточек да гвозди махонькие, а еще клей сапожный в баночке с кисточкой. Придет сапожник в город или село, а его ждут уже, несут ему сапоги, башмаки да сандалии. И начнется тут работа – шило блестит, начищенное, молоточек матово сверкает, кисточка тонкий клеевой след ведет. И выходят из-под рук сапожника сапоги, башмаки да сандалии как новые. Починит-подлатает рваную обувку мастер, да еще и ваксой по ней пройдется, да еще и улыбнется белоснежно, отдавая горожанину или селянину обновленную пару.

Год от года росло умение мастера, год от года все быстрее да веселее шило блестит, начищенное, молоточек матово сверкает, кисточка тонкий клеевой след ведет. Любил сапожник дело свое нехитрое, жизни без походов по городам и селам не мыслил, любовался дорогой полями, реками да лугами, всматривался в лица людей, веселые и грустные, молодые и старые. Научился по обуви характер человека угадывать, одинок ли или семейный, доволен ли жизнью или так себе. Поговорит, бывало, с человеком, пока обувь его чинит, а человеку и легче становится. Не только обувь уносит от сапожника, лучше новой, но и улыбку на лице.

Только вот была у сапожника одна привычка. Иногда бывало так, что вот не хотелось ему пару какую-то чинить. Летом на валенки глаза бы не смотрели, зимой – на босоножки да сандалии. Тогда сапожник закинет обувь в свой мешок, да и говорит: «Сейчас не к спеху. Потом починю и занесу». Так и копилась обувь в мешке, сапоги, башмаки да сандалии. И становился мешок все больше и больше, раздувались бока его так, что того и гляди швы разойдутся. И тяжелым же мешок стал, скажу я вам! Иногда сапожнику казалось, что к земле его придавливает, шагать по дорогам не дает, силу из рук и ног забирает.

Однажды вышел сапожник из одного городка и направился в другое селение. Хорошо сапожник в городке поработал,   шило блестело, начищенное, молоточек матово сверкал, кисточка тонкий клеевой след вела. Починил много сапог, башмаков да сандалий. Починит пару, ваксой начистит и отдаст с улыбкой. Да несколько пар в заплечный мешок засунул. Так вот, вышел он из города, прошел сколько-то по дороге и почувствовал, что идти совсем не может. Спина болит, ноги подкашиваются, совсем его мешок к земле придавил. Сбросил сапожник мешок с плеч, сел на камень придорожный. Сидит и думает: «Брошу мешок, да дальше налегке пойду. Нет, жалко мешок, прочный, кожаный. А выброшу-ка я самые побитые сапоги, башмаки да сандалии из мешка. Нет, не могу, люди доверять перестанут». Ведь у нашего  сапожника не только руки мастера, но и душа мастера. А мастер дела не бросает. Посидел так, подумал, взвалил тяжелый мешок на плечи, да и поплелся к ближайшему постоялому двору. И там, на постоялом дворе, принялся сапожник за дело. Дня и ночи не зная, подшивал да латал старую обувь. Шило в руках мелькает, молоточек летает, кисточка клеевой след ведет. Долго работал мастер, да починил всю обувь, как новая стала.

Сложил обувь в мешок заплечный, да и пошел по селам и городам раздавать. И вот, когда последнюю пару отдал с улыбкой, такую легкость почувствовал. Так и продолжал мастер ходить со своим заплечным мешком по городам и селам, чинил сапоги, башмаки да сандалии. Но в мешке у него с тех пор только шило да нитки суровые, молоточек да гвозди махонькие, а еще клей сапожный в баночке с кисточкой помещались.